Сегодня я расскажу о Максе Бирбоме.
Годы жизни 1872-1956.
Полное имя Henry Maximilian Beerbohm. Английский писатель, художник-карикатурист, книжный иллюстратор.
Хотела написать о нём сама, но встретила на просторах Сети прекрасное эссе Василия Кондратьева...
Макс Бирбом говорил, что всю жизнь с ним неотступно следовал совершенный образ мира, заключенного в выпуклое, круглое зеркало, такое, какое он помнил на стене своей детской комнаты. Такое понимание искусства он и хранил, не провозглашая громко, и с известной долей иронии относился к моде на социализм, психологический реализм и великих русских писателей.
Свою биографию он считал совершенно безынтересной.
Студентом в Оксфорде он послал свое эссе Оскару Уайльду, к тому времени уже ставшему воплощением нового "эстетического движения". Уайльд ответил ему сердечным письмом, в котором точно и навсегда определил стиль начинающего писателя как похожий на серебряный кинжал. В Лондоне Макс Бирбом стал завсегдатаем известнейшего кафе "Роял", долгие годы собиравшего цвет артистической столицы. Род его практических занятий определился с появлением двух изданий, безоговорочно повлиявших на жизнь английской культуры. В 1894 году его приятель, Обри Бердсли, представил его Гарленду, редактору вызывающе нового журнала "The Yellow Book". В первом номере этого недолговечного предприятия, обозначившего эпоху "Желтых Девяностых", - их еще называли декадентскими, "веселыми", или "Gay Nineties", - эссе Бирбома "В защиту косметики" заявило, хотя и не без скандала, безукоризненную репутацию критика и эстета. Примерно в то же самое время Фрэнк Гаррис, писатель, авантюрист и английский Казанова, откупил журнал "Saturday Review" и сделал его боевым органом культурной оппозиции викторианскому обществу, пригласив в постоянные сотрудники Б.Шоу, Р.Киплинга, Г.Уэллса и А.Беннета; Макс Бирбом был приглашен в качестве пишущего "все, что захочется".
Как и его старший друг Оскар Уайльд, и люди их круга, он не отделял жизни от творчества, придерживаясь взглядов ценителя, человека чувствующего ума. Уже позднее друзья и поклонники Сэра Генри Максимилиана Бирбома, его издатели и неудачные биографы пытались зачислить его по разряду классиков - но он сам решительно считал себя человеком светским и для величия непригодным; он был неподражаем. "Неподражаемым Максом" назвал его Бернард Шоу, которого он сменил как заведующего театральной хроникой "Saturday Review", не переставая подвергать блестящей и едкой критике. Бирбом был вообще популярен как карикатурист и пародист, ироничный к любому маститому проявлению европейской лмитературы; в этой иронии было, однако, больше внимания, чем колкостей: Генри Джеймс, например, говорил, что "этот молодой человек" знает его лучше, чем он сам себя. Эта внимательность и чувствительность к людям особенно заметна в прозе Макса Бирбома: сам вымысел был дорог ему только тогда, когда создавал характер неуловимо-документального качества. Бирбом гордился тем, что два его героя, Энок Соумз и Савонарола Браун, стали будто и не персонажами, а знакомыми среди прочих знакомых. Он с чувством мечтал о музее незавершенных шедевров, мысленно перебирая воображаемые и действительные замыслы человеческого ума, который, по его мнению, изначально гениален сам по себе.
Впрочем, у Макса Бирбома было и два ранних, вполне придуманных им романа, "Счастливый лицемер" и "Зюлейка Добсон". Поселившись на склоне лет в Рапалло, он начал было третий, который хотел назвать "Выпуклое зеркало" - но забросил это занятие, посчитав бесполезным.
И покажу пару его рисунков/карикатур)) Они своеобразные, во всяком случае на мой взгляд.
Ну и напоследок ставлю
•Всё, что стоит делать, уже делалось, поэтому теперь, мне думается, есть смысл обратить внимание на то, чего делать не стоит.
•Гениальность небрежна, она, по самой сути своей, всегда тороплива. Гению не до утончённости.
•Жажда знаний и любовь к учителю — вещи разные.
•Я не знал ни одного гениального человека, которому бы не приходилось платить — физическим недугом иди духовной травмой — за то, чем наградили его Боги.
Journal information